Обо мне почему-то часто слагали какие-то легенды. Откуда ноги растут, я не понимала. Первый раз я с этим явлением столкнулась еще заканчивая школу.

Моя близкая подружка жила в нашем же доме, на Чернышевского, 45, (Покровка), точно в такой же квартире, в комнатах прямо над нами, но училась она не в той, что я, школе. Как-то мы в мае 1966 года сидели у нее дома, болтали о нашем, о девичьем. Зашел ее знакомый мальчик, учившийся неподалеку, но в третьей школе. Естественно, мы стали обсуждать, у кого как будет проходить выпускной. У подружки все собирались идти гулять на Красную площадь, у мальчика хотели отправиться на теплоходе. А я грустно сказала, что нам даже думать запретили выходить из школы. Только актовый зал, на входе будет дежурить милиция, после — всем тихо и спокойно по домам.

— В какой же школе такие порядки? — удивился мальчик.

— В 613-й!

— Ну тогда понятно. У вас же там Соколова и Казаков учатся!
Тут изумилась я. И моя подруга тоже. Дело в том, что Соколова — это моя девичья фамилия. А Казаков — мой приятель, до сих пор ни в каком криминале не замеченный. Я попробовала выяснить, что же с нами не так, чем мы прославились. Но гость только делал круглые глаза и утверждал, что это (что — это?) всем известно. Пришлось признаться, что Соколова это я. Он не поверил. Мою личность и благонадежность подтвердила подруга. Не помогло. Пришлось сходить за паспортом, дневником, тетрадями. Но и это, кажется, его не убедило. Так и ушел, озадаченно качая головой и так и не раскрыв тайны, что у нас с Лёшкой Казаковым за преступная группировка и откуда поступили эти сведения.

Тенденция слагать про меня легенды продолжилась и в Историко-архивном институте. Замуж я вышла на 2-м курсе. После окончания 3-го — родила сына. После чего быстро развелась. Жизнь была не из легких — учеба, маленький ребенок. Как-то крутилась.

Однажды в гости зашла моя подружка со своим женихом, учившимся на другом факультете. Он все время странно на меня смотрел: внимательно, подозрительно, напряженно. Я прямо ежилась под его взглядом. Под конец раскололся и сказал:
— А ты знаешь, что про тебя рассказывает N? Что зашел к тебе как-то, ты — в прозрачном пеньюаре, буквально затащила в постель, а потом попросила заплатить сертификатами.

Представила себе картину, как я по нашей коммуналке дефилирую в прозрачном пеньюаре, соблазнительной походкой, с ребенком наперевес.
Посмеялись. Хотя осадочек остался.

Но иногда образ мой, наоборот, приобретал не свойственные ему откровенно героические черты — вырисовывалось что-то вроде Ильи Муромца. Однажды я стояла в очереди в кассу за стипендией. (Поскольку у меня был маленький ребенок, стипендию я получала не со своим курсом, а когда было удобно). Передо мной две девочки с младших курсов. И одна рассказывает захватывающую историю, как некая старшекурсница приехала к ним «на картошку», чтобы писать статью для стенгазеты. (Тут я стала прислушиваться и поняла, что речь идет обо мне). Я им якобы привезла зефир (даже такие подробности), всех очаровала, обаяла… И тут к ним пришли местные хулиганы с нехорошими намерениями. Я, как заправский богатырь, схватила вилы и бросилась на этих хулиганов. Они, конечно, с позором отступили. Я слушала и не знала, куда деваться: какой колхоз? Какие вилы? У меня дома годовалый ребенок! Я на занятия-то несколько раз в неделю хожу…
Откуда это все взялось — для меня так и осталось загадкой. Загадочная я женщина.

Источник: Московские истории, Елена Горская